Название: Тишина
Редакторы: Sectusempra, Ezhen, Pheeby и анонимный доброжелатель.
Оригинал: Stille от kirin_calls, разрешение на перевод получено
Версия: Сериал «Шерлок» (BBC)
Размер: мини, 3395 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Грегори Лейстрейд/Майкрофт Холмс
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: Всё туманно и скрыто, очень лёгкие БДСМ-элементы (связывание, ограничение слуха, зрения, обоняния, но секса, как такового, нет).
Краткое содержание: О, эти... люди! Иногда мир для Майкрофта Холмса становился слишком громким, слишком ярким, слишком интенсивным! Как правило, ему удавалось справиться со всеми впечатлениями, которые накапливались в течение дня, с помощью отдыха и сна, но если бы он воспользовался этой возможностью — это сломало бы его, вынудило бы встать на колени. Грег Лестрейд хочет помочь...
Примечание: Сконфуженность, ангст и последующее «откомфортивание», ментальная перезагрузка.
Размещение: запрещено без разрешения переводчика
Переведено для команды WTF Mystrade 2017
Темнота. Абсолютная мгла.
С большим трудом он концентрируется на своём дыхании. Вдохнуть. Выдохнуть. Он смутно чувствует биение сердца в груди.
Ба-бум-м. Ба-бум-м.
В его ушах шумит кровь в такт пульса. Плотная и красная с чёрным.
Едкий запах ментола врывается в нос, обжигает рецепторы. Удаляет любой другой запах из восприятия. Даже его собственный.
Больше ничего. Ничего. Только блаженное спокойствие.
Тишина.
Наконец-то...
Майкрофт нервно вышагивает по своему кабинету. Снова и снова прокладывает воображаемый путь между столом и окном. Бросает взгляд на красно-коричневый ковер. Множество людей уже прошли по нему сегодня, оставив следы. Следы в его душе.
Женщина в туфельках на шпильках. Треугольник, точка. Кривые ноги, крутые бёдра. За пятьдесят. Худая. Нетерпеливая.
Бывший агент с протезом. Работает за столом. Слегка за шестьдесят. Проблемы с балансом. Переносит вес на здоровую ногу. Наркозависим от медикаментов. Депрессивен. За ним следует установить наблюдение.
Клерк. Поспешный шаг. Нервничает. Несобран. Отличается от себя обычного. Хочет сегодня сделать своей девушке предложение. Или своему другу? Нет, нет. Гетеросексуал. В чём-то сомневается. Ах, будущий отец. Конечно.
И это были только трое последних, из тех, кто побывал здесь сегодня. Никого из них он не забыл. Каждая деталь зафиксирована в лабиринтах его извилин.
Какому дизайнеру они отдают предпочтение. Что ели на обед. Были ли физически здоровы или психически отягощены. Дети, партнеры, тайные занятия. Ничто не ускользнуло от него.
Но не только внешний вид отпечатывался на сетчатке его глаз. Их мысли въедались в душу Майкрофта. Он мог видеть в глазах, как они пытались разложить его морально на части (осуждая), оценить (удавалось немногим), манипулировать (безуспешно), перетянуть на свою сторону (независимо от того, на каком поле они играли), поставить себя выше него (тщетно) или угодить ему (жалко).
Каждый представал в разных цветах. Не в цветах тканей, которые они носили, и не во множестве оттенков их кожи. Не в цветах их мутных, скучных, хищных, невежественных или остекленевших глаз, не в цветах их светлых, русых, черных, рыжих, седых или даже выбеленных волос всевозможных оттенков.
Нет, в цветах, порождённых их мыслями, их настроением, их незатейливым настоящим.
Клубы красно-чёрно-синего представали перед ним, когда обнаруживались плохие новости, клубы жёлто-зелёно-серебристого — когда новости были хорошими. Слишком редко. Оранжевые шлиры*, бирюзовые баранки, пурпурные вихри. Смешанные в мозаику невысказанных слов, которые проявлялись между людьми, оставаясь неосознанными. Нарушавшие поток. Постепенно, шаг за шагом...
И были ещё эти запахи! "Chanel", "Amouage", "Clive Christian". Кожа и волосы, и пот. Простуда и лекарства. Это не имело никакого значения. Раздражитель неизбежно без спроса отмечался. Регистрировался. Раскладывался. Анализировался. Каталогизировался. Без исключений.
Он вернулся к письменному столу (сделан из массива дуба, лакированный), ища опоры кончиками пальцев, чтобы не кануть в водоворот, приближение которого чувствовал. Он прикрыл глаза. Попытался глубоко вдохнуть. Не получилось. В комнате двадцать четыре градуса. Плюс-минус один. Он никогда не дружил с перепадами температур.
Конверт под кончиками его пальцев — не останавливаясь он повёл ими дальше, всё ещё ища точку опоры. Клавиатура, к которой он не хотел прикасаться. Офсетная бумага, восемьдесят граммов, шероховатая. Стандартная. Ежедневная почта.
Его пальцы двинулись дальше. Нежная, лёгкая, дорогая. Почти как ткань. Японская бумага, шестьдесят граммов. Daphne sikokiana и Edgeworthia chrysantha, исключительной мягкости, уникальной структуры.
Глубокие чёрные следы на белой бумаге. Профессиональная каллиграфия. Размах и пауза. Дуга и линия. Элегантность в завершённости.
Приглашение в дом японского посла. Очень формальное, официальное, очень обязывающее. Майкрофт недовольно скрипнул зубами. Он ненавидел подобные мероприятия. Всё это напускное: соответствующий этикет, бессмысленные пикировки, все эти... люди.
Он охотно делегировал бы полномочия, но ему намекнули, что это стало бы страшным оскорблением. Хуже того — ему рекомендовали прийти в чьём-либо сопровождении.
Мало того, что придётся весь вечер обрабатывать бесконечный поток информации, держа лицо, вдобавок он будет чувствовать, что обязал присутствовать рядом с собой другого человека, согласившегося из жалости.
Он уже спрашивал у Андреа**, но выяснилось, что из-за других обязанностей, ещё более важных, ей предстояло покинуть город во второй половине дня. Другая женщина... другой человек в столь короткий срок не смог бы оказаться в его распоряжении.
Недолго думая, Майкрофт взял телефон и набрал номер единственного человека, про которого он вспомнил в этот момент, хотя и знал, что не существовало худшего варианта. Но, конечно, тот, кому звонил Майкрофт, не подошёл к телефону. Как и всегда, когда возникала необходимость. Как будто знал, что нужна помощь, и заранее отказывал в ней.
Майкрофту не оставалось ничего иного, как вызвать водителя и позаботиться обо всём лично.
Во время поездки Майкрофт закрыл глаза, попытался, отстранившись от внешней суеты, уйти в себя. Но ему не удалось. Голоса людей, их шаги по тротуару, звук шин по асфальту, шуршание радио ("Выключите это, пожалуйста"), многочисленные цвета, вонь бензина, смешанная с запахом кожаных сидений... всё это зашумляло его восприятие действительности. Неустанно. Чем больше он желал абстрагироваться, тем сильнее наваливались раздражители. Безостановочно.
Он страстно желал успокоения.
С трудом выбрался из машины. И прямо-таки физически чувствовал, будто вся тяжесть мира лежала на плечах, подавляла, просачиваясь в каждую частичку его тела. Ещё всего несколько часов. Несколько часов, и он получит возможность расслабиться. Несколько. Часов.
Он мысленно повторял свою мантру, подходя к чёрной двери. Нахмурившись, поправил положение бронзового дверного молотка и трижды постучал. Внутренне приготовился к урагану в виде миссис Хадсон.
Глупая болтовня. Вежливость и доверительность в беглых изменениях. Безрадостная улыбка на его тонких губах. Фасад. Фасад. Фасад.
Она была занята выпечкой. Мука на рукавах, немного — на блузке; в том месте, где раньше был повязан фартук, который она уже сняла, жёсткой линией остался след от сахарной пудры. Запах молока и марихуаны. Больное бедро, короткая ночь. Оттенок грусти в уголках глаз, несмотря на дружелюбное выражение лица, которое она будто по команде натянула. Розово-оранжево-зелёный. Как если бы она действительно рада была его видеть. Но, в самом деле, кто когда-либо ему радовался?
Приглашение в дом. Смена цветов. Чёрный и белый, и все оттенки серого между ними. Синий и красный. Скрип ступеней под его ногами. Семнадцать. Жёсткий ковёр, гладкий паркет. Покрыт вручную лаком. Но с миллионами отпечатков пальцев, вытравленных на веки вечные. На первом этаже воздух изменился. Ароматы. Доверительность. Несколько незнакомо. Каждый раз немного по-другому.
Слишком много людей бывает здесь. Как и в его кабинете. Но иначе. Присутствовал хорошо знакомый странный запах, переехавший сюда вместе с братом. Запах, ставший частью головоломки. Два в одном. Каждый раз чуть больше. Тем не менее все равно различимый. Симбиоз.
Далёкий. Отчуждённый. Но неизменный.
Сегодня эти двое не одни. Когда к Шерлоку приходил инспектор, они улыбались и даже находили дружеские слова в адрес друг друга. Ещё одно раскрытое преступление. Благодарность с обеих сторон. Ещё одно новшество, стирающее привычные границы. Касающееся одного. Касающееся всех.
Его брат изменился. Они настолько же отличались, насколько были похожи друг на друга. Как две стороны одной медали, которые, вращаясь, не могут встретиться. Но Майкрофт, вращаясь, попадал в шестерни, заставляя других людей двигаться согласно его воле.
Он задал брату вопрос, ради которого прибыл сюда, но наткнулся на решительный отказ, вызванный упрямством (предсказуемо). Красно-чёрно-зелёный. Майкрофт перефразировал обращение. Больше просьбы, меньше требования в голосе. Но в глазах брата он уже преступил границы приемлемого.
На искривлённых губах появились усмешка и высокомерие. Чёрными и горькими упали тяжёлые капли в лужу у его ног. Пыль в лучах солнца предстала его зрению в виде снега, играя рефлексами. Серо-сине-зелёный следил за его движениями. Увидел то, что больше никто не смог. Увидел слабость и огромное переутомление.
Никакой возможности отпустить. Никакого мгновения спокойствия. Только один момент... Один миг тишины. В большем он не нуждался. Но чем больше он этого желал, тем больше впечатлений наваливалось. Прежде всего он допустил ошибку — следовало узнать распорядок дня троих присутствующих и сохранить в памяти — теперь же он был не состоянии отфильтровать даже ничтожную деталь. Он не мог заставить прийти в сознание себя самого. Мешанина из слишком многого, слишком многого.
Его охватила дрожь. Он подошёл вплотную к собственным границам, преступил их и продвинулся ещё на многие мили, не задумываясь о потерях. Контроль выскользнул из его оцепеневших пальцев, факты осколками разлетелись по полу. Море осколков красно-чёрно-пурпурного. Которые врезались в его кожу, в его ум, заставив со стоном упасть как подкошенного, обхватив руками пульсирующую голову.
Вон отсюда! Вон! Вон! Оставьте меня, наконец, в покое!
Голоса, вопросы о причине. Зелёно-сине-оранжевый. Мягкие волны. Аромат кофе. Запах никотина, хло́пка и осени. Странно успокаивающе.
«Стресс», — сказал доктор.
«Не только», — произнёс его брат. Перенапряжение. Он это понял. Ему самому было известно подобное чувство. Его не знающий покоя ум функционировал так же, как и ум Майкрофта. Схоже. Но не одинаково. Отличие состояло в том, что, когда брату требовалось место, он порой избавлялся от информации. Раньше Майкрофт всегда считал такую способность брата слабостью, а теперь понимал, что невозможность ничего удалить — его собственный недостаток.
И вот его огромный сосуд переполнился. Майкрофт нуждался в покое, чтобы каталогизировать, отсортировать, чтобы уложить. Всё больше вводимой информации, поступая, неизбежно перегужало его систему. До сих пор он не находил это возможным, он мог поклясться, что держит все под контролем. Держал под контролем себя самого. Не падал в море из цветов, форм, звуков, захлёбываясь в нём.
У него не было спокойствия, не было полюса, опоры. Не было перерыва. Его восприятие всегда работало на полную мощность. Сохраняя, впитывая, анализируя. Желал он того или нет.
«Я не одинок, Шерлок...»
Майкрофт слышал, как они переговаривались, советовались, слышал протесты, отвращение, недоверие. В конце концов, — уступка, согласие.
Всё в неразберихе из бессмысленных слов и цветов, и осколков, впивавшихся в его нервы.
Где-то в подсознании Майкрофт отметил, что уже покинул квартиру брата, когда его усадили в его же машину. Кто-то сел рядом, рука к руке. Тепло. И зелёно-сине-оранжевый. Как солнечный свет осенью.
Дезориентированный Майкрофт погрузился в это чувство. Немного ближе к свету, немного дальше от темноты.
«Майкрофт».
Одна рука взяла его за подбородок, приподняла его голову чуть выше. Бархат в карих глазах. Окинувших взглядом. Оценивающе. Анализирующе. Шелестящая осенняя листва в голосе.
«Я помогу тебе».
Спокойствие. Ему нужно было лишь спокойствие. Сон принёс бы желаемый эффект, временно парализовал бы сознание, чтобы он смог переработать все впечатления. Слишком долго он не спал. Так сильно были взбудоражены мысли. Будто шторм в пустыне. Каждая песчинка — всех цветов, всех форм, всех оттенков.
С него сняли пиджак, словно оруженосец — броню. Порой навешивалась целая тонна ответственности и обязанностей, склонявшая его к земле. Пуговицы под воротником расстегнули, и он смог вздохнуть.
«Без влияния чувств ты сможешь сконцентрироваться на сути и найти дорогу назад, слышишь?».
Что-то легло поверх его глаз, и мир вокруг исчез, растворился в абсолютной темноте. Он застонал в раздражении. Другие органы чувств, встревожившись, попытались разобраться с ситуацией, возместить потерю. Майкрофта охватила паника, и он почувствовал падение в пустоту.
Его ладони обхватили. Чужие пальцы скрестились с его пальцами.
«Ш-ш-ш...»
Нечто легло на его запястье. Холодное и шелковистое. Оно быстро согрелось, подстроившись под температуру тела. Его погладили, проведя по руке вверх к плечу. Мягко завели одно его запястье за спину, затем — другое, так, что руки оказались скрещены. Кусок ткани, ставший таким же тёплым, как и его тело, был обернут сначала вокруг первого запястья, затем — второго, связывая их вместе. Неотделимо прижав их друг к другу. Отняв свободу движения.
Чёрно-красные шлиры заплясали перед глазами, слившись с цветами пространства, обжигавшими сетчатку. Рука легла между его лопаток, надавив мягко, но уверенно, на потерявшее подвижность тело.
«Опустись на колени», — велел голос за завесой дождя. Шумом его крови. Белые точки мелькали где-то на периферии его сознания. Его ноги повиновались сами собой. Он упал на колени, сел на пятки, радуясь тому, что больше не должен удерживать себя в вертикальном положении.
Рука спокойно прошлась по линии его плеч, потеребила воротник, соскользнула вдоль пуговиц, по грудной клетке, которая поднималась и опускалась от непривычно частого дыхания. Он был вынужден дышать через рот, чтобы донести достаточно кислорода до густой, черной крови, что текла по его венам.
Ладонь нежно провела по шее, по линии челюсти. Пальцы коснулись его губ. Обострённое восприятие в состоянии тревоги сфокусировалось на возрастающих странных ощущениях, вызванных прикосновениями. Мурашки пробежали по телу, заставив дыбом встать волоски на руках.
Спустя два удара сердца пальцы покинули кожу, прежде чем прикоснуться к ямке над его верхней губой, осторожно смазав чем-то место касания, и вновь исчезнуть. Его обонятельные рецепторы воспалились. Аромат ментола прошел через голову прямо в лоб, одновременно сделав дыхание свободнее и заблокировав восприятие любых иных запахов. Дыхание загремело в его легких.
В смеси из отчаянья и беспомощности он прислушался, пытаясь определить, что произойдёт дальше. Пытаясь компенсировать потерю других чувств. До того, как у него отняли и эту возможность — на его уши что-то опустилось и отрезало от него весь остальной мир. Внезапно голова закружилась. Отчаянный вздох — и он обмяк.
Но до того, как он соскользнул на пол, две руки обхватили его и крепко прижали к чему-то тёплому. Ему потребовался миг, чтобы осознать, что это чье-то тело.
Словно дикие звери в клетке, метались его дезориентированные чувства, пытаясь ухватиться за оставшиеся мелочи. Стук сердца, шум крови, лихорадочное дыхание. Из органов чувств осталось не заблокировано лишь осязание.
Крепкое объятие и тепло чужого тела, прижатого к его спине, затмило все остальное. Настолько необычное, но желанное чувство, на которое сейчас концентрировалось все внимание. Тело непроизвольно подчинялось.
Медленно и неторопливо его покачивали вперёд и назад. В состоянии неподвижности и плена его инстинкт запротестовал, призывая защищаться, а потом тело внезапно расслабилось, и Майкрофт прислонился к человеку позади себя. Он почувствовал, прямо-таки оттаивая, как вся невидимая тяжесть спадает с него. Руки обхватывали так крепко, что было больно. Но это было желанное ощущение, захватившее его полностью, и оно постепенно вытесняло все мысли и впечатления дня.
Разноцветные шлиры растворились, какофония в ушах умолкла. Осталось лишь эхо ударов сердца. Вся ответственность спала с него и была смыта. Легкий вздох облегчения вырвался из горла. Как долго он находился в этом состоянии, Майкрофт сказать не мог. В какой-то момент покачивание прекратилось. Захват стал мягче, свободнее. Он почувствовал, как чьи-то большие пальцы нежно погладили его плечи, будто утешая.
Очень медленно его сознание выплвало из неизвестности, в которой спаслось. Майкрофт ощутил, что руки были стянуты, что поверх глаз — повязка, а каждый звук поглощался наушниками. Под носом кожа была измазана ментолом, до сих пор немного раздражавшим. Он понял, что даже не знал сидевшего рядом, и где он вообще находится. Но на данный момент ему было совершенно всё равно. От этой близости ему было невыразимо хорошо, и он не хотел, чтобы его отпускали.
«Ты снова здесь?» — мягко спросил голос, когда с него были сняты наушники. Он, разумеется, узнал говорившего. Кивнул. Сильные руки подхватили его, помогли правильно сесть. Его галстук, которым были стянуты запястья, был развязан. С опустошённой головой он потёр на них слегка покрасневшие места. Узел повязки, закрывавшей глаза Майкрофта, был распутан. Ткань скользнула по его лицу, упала на плечи. Теплая улыбка поприветствовала его.
— Спасибо... Грегори... — Сказал он робко и неуверенно. Медленно поднялись на поверхность сомнения о том, что всё это могло означать, и какие последствия мог повлечь такой эпизод.
— Я рад, что получилось. Ты нас очень напугал. Вот, — детектив-инспектор протянул ему платок, чтобы Майкрофт смог стереть гель, заглушающий обоняние. Это помогло лишь немного — против резкого запаха и прохлады на коже, но, по крайней мере, Майкрофт вновь мог ощущать другие нюансы.
— Откуда... откуда вы знали?.. — спросил Майкрофт, всё ещё несколько дезориентированный. Грег легонько покачал головой и сел напротив него, скрестив ноги.
— Я уже читал кое-что о сенсорной депривации. Когда Шерлок мне объяснил, что твои чувства перенапряжены, мне пришла идея попробовать это с тобой... Конечно, мы должны были обговорить всё заранее, в конце концов, никто не связывает кого-либо без спроса... Но я хотя бы... Ну да, у меня было немного опыта в этой сфере, и я знал, что именно делаю.
Грег озорно подмигнул.
— И, думаю, мы можем обойтись без церемоний... — Он схватил руку Майкрофта, встал сам и помог подняться ему на ноги, потянув на себя. Майкрофт встал пошатываясь, пытаясь пересилить легкое головокружение и поймать равновесие.
— Для меня ещё никто не делал такого... — едва слышно ответил Майкрофт и отвёл взгляд. Грег тихо засмеялся.
— Необычная ситуация, я бы сказал... Но мне очень интересно, что происходит в твоей голове... Не хотел бы ты мне объяснить это подробнее за чашечкой кофе?
Майкрофт смущённо кивнул. Его голова снова была ясной. Захватывающе. Все фрагментарные мысли и ощущения были минимально отодвинуты. Они не пропадут, понимал он, и, если быть честным, ему этого и не хотелось. Но такая потеря контроля над собой была для него совершенно новым, тревожным опытом. Он вполне осознавал, что ему повезло наткнуться на кого-то, кто знал, как вытащить его из этого водоворота.
Они ещё долго говорили этим вечером. О том, как Майкрофт обычно воспринимал мир, как тот запечатлялся у него в голове, как он всё это сохранял, хотелось ему того или нет. Что Шерлок функционировал похоже, но одновременно совсем иначе.
Когда уже давно стемнело, их пути, наконец, разошлись. Грег взял с Майкрофта обещание обратиться к нему, если тот снова почувствует себя перегруженным и пожелает воспользоваться правом получить его, Грега, помощь. Странное предложение... Однако Майкрофт был счастлив знать, что там снаружи у него появился некто, на кого можно опереться, если его снова начнет уносить течением.
-------------------------------
* Шлир — участок массива земли, отличающийся по структуре и составу от слагающих массив других пород и имеющий с последними постепенные переходы.
** Андреа — Антея. kirincalls.tumblr.com/post/122050697795/pervers...
Редакторы: Sectusempra, Ezhen, Pheeby и анонимный доброжелатель.
Оригинал: Stille от kirin_calls, разрешение на перевод получено
Версия: Сериал «Шерлок» (BBC)
Размер: мини, 3395 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Грегори Лейстрейд/Майкрофт Холмс
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: Всё туманно и скрыто, очень лёгкие БДСМ-элементы (связывание, ограничение слуха, зрения, обоняния, но секса, как такового, нет).
Краткое содержание: О, эти... люди! Иногда мир для Майкрофта Холмса становился слишком громким, слишком ярким, слишком интенсивным! Как правило, ему удавалось справиться со всеми впечатлениями, которые накапливались в течение дня, с помощью отдыха и сна, но если бы он воспользовался этой возможностью — это сломало бы его, вынудило бы встать на колени. Грег Лестрейд хочет помочь...
Примечание: Сконфуженность, ангст и последующее «откомфортивание», ментальная перезагрузка.
Размещение: запрещено без разрешения переводчика
Переведено для команды WTF Mystrade 2017
Тишина
Темнота. Абсолютная мгла.
С большим трудом он концентрируется на своём дыхании. Вдохнуть. Выдохнуть. Он смутно чувствует биение сердца в груди.
Ба-бум-м. Ба-бум-м.
В его ушах шумит кровь в такт пульса. Плотная и красная с чёрным.
Едкий запах ментола врывается в нос, обжигает рецепторы. Удаляет любой другой запах из восприятия. Даже его собственный.
Больше ничего. Ничего. Только блаженное спокойствие.
Тишина.
Наконец-то...
***
Майкрофт нервно вышагивает по своему кабинету. Снова и снова прокладывает воображаемый путь между столом и окном. Бросает взгляд на красно-коричневый ковер. Множество людей уже прошли по нему сегодня, оставив следы. Следы в его душе.
Женщина в туфельках на шпильках. Треугольник, точка. Кривые ноги, крутые бёдра. За пятьдесят. Худая. Нетерпеливая.
Бывший агент с протезом. Работает за столом. Слегка за шестьдесят. Проблемы с балансом. Переносит вес на здоровую ногу. Наркозависим от медикаментов. Депрессивен. За ним следует установить наблюдение.
Клерк. Поспешный шаг. Нервничает. Несобран. Отличается от себя обычного. Хочет сегодня сделать своей девушке предложение. Или своему другу? Нет, нет. Гетеросексуал. В чём-то сомневается. Ах, будущий отец. Конечно.
И это были только трое последних, из тех, кто побывал здесь сегодня. Никого из них он не забыл. Каждая деталь зафиксирована в лабиринтах его извилин.
Какому дизайнеру они отдают предпочтение. Что ели на обед. Были ли физически здоровы или психически отягощены. Дети, партнеры, тайные занятия. Ничто не ускользнуло от него.
Но не только внешний вид отпечатывался на сетчатке его глаз. Их мысли въедались в душу Майкрофта. Он мог видеть в глазах, как они пытались разложить его морально на части (осуждая), оценить (удавалось немногим), манипулировать (безуспешно), перетянуть на свою сторону (независимо от того, на каком поле они играли), поставить себя выше него (тщетно) или угодить ему (жалко).
Каждый представал в разных цветах. Не в цветах тканей, которые они носили, и не во множестве оттенков их кожи. Не в цветах их мутных, скучных, хищных, невежественных или остекленевших глаз, не в цветах их светлых, русых, черных, рыжих, седых или даже выбеленных волос всевозможных оттенков.
Нет, в цветах, порождённых их мыслями, их настроением, их незатейливым настоящим.
Клубы красно-чёрно-синего представали перед ним, когда обнаруживались плохие новости, клубы жёлто-зелёно-серебристого — когда новости были хорошими. Слишком редко. Оранжевые шлиры*, бирюзовые баранки, пурпурные вихри. Смешанные в мозаику невысказанных слов, которые проявлялись между людьми, оставаясь неосознанными. Нарушавшие поток. Постепенно, шаг за шагом...
И были ещё эти запахи! "Chanel", "Amouage", "Clive Christian". Кожа и волосы, и пот. Простуда и лекарства. Это не имело никакого значения. Раздражитель неизбежно без спроса отмечался. Регистрировался. Раскладывался. Анализировался. Каталогизировался. Без исключений.
Он вернулся к письменному столу (сделан из массива дуба, лакированный), ища опоры кончиками пальцев, чтобы не кануть в водоворот, приближение которого чувствовал. Он прикрыл глаза. Попытался глубоко вдохнуть. Не получилось. В комнате двадцать четыре градуса. Плюс-минус один. Он никогда не дружил с перепадами температур.
Конверт под кончиками его пальцев — не останавливаясь он повёл ими дальше, всё ещё ища точку опоры. Клавиатура, к которой он не хотел прикасаться. Офсетная бумага, восемьдесят граммов, шероховатая. Стандартная. Ежедневная почта.
Его пальцы двинулись дальше. Нежная, лёгкая, дорогая. Почти как ткань. Японская бумага, шестьдесят граммов. Daphne sikokiana и Edgeworthia chrysantha, исключительной мягкости, уникальной структуры.
Глубокие чёрные следы на белой бумаге. Профессиональная каллиграфия. Размах и пауза. Дуга и линия. Элегантность в завершённости.
御招待
Приглашение в дом японского посла. Очень формальное, официальное, очень обязывающее. Майкрофт недовольно скрипнул зубами. Он ненавидел подобные мероприятия. Всё это напускное: соответствующий этикет, бессмысленные пикировки, все эти... люди.
Он охотно делегировал бы полномочия, но ему намекнули, что это стало бы страшным оскорблением. Хуже того — ему рекомендовали прийти в чьём-либо сопровождении.
Мало того, что придётся весь вечер обрабатывать бесконечный поток информации, держа лицо, вдобавок он будет чувствовать, что обязал присутствовать рядом с собой другого человека, согласившегося из жалости.
Он уже спрашивал у Андреа**, но выяснилось, что из-за других обязанностей, ещё более важных, ей предстояло покинуть город во второй половине дня. Другая женщина... другой человек в столь короткий срок не смог бы оказаться в его распоряжении.
Недолго думая, Майкрофт взял телефон и набрал номер единственного человека, про которого он вспомнил в этот момент, хотя и знал, что не существовало худшего варианта. Но, конечно, тот, кому звонил Майкрофт, не подошёл к телефону. Как и всегда, когда возникала необходимость. Как будто знал, что нужна помощь, и заранее отказывал в ней.
Майкрофту не оставалось ничего иного, как вызвать водителя и позаботиться обо всём лично.
***
Во время поездки Майкрофт закрыл глаза, попытался, отстранившись от внешней суеты, уйти в себя. Но ему не удалось. Голоса людей, их шаги по тротуару, звук шин по асфальту, шуршание радио ("Выключите это, пожалуйста"), многочисленные цвета, вонь бензина, смешанная с запахом кожаных сидений... всё это зашумляло его восприятие действительности. Неустанно. Чем больше он желал абстрагироваться, тем сильнее наваливались раздражители. Безостановочно.
Он страстно желал успокоения.
С трудом выбрался из машины. И прямо-таки физически чувствовал, будто вся тяжесть мира лежала на плечах, подавляла, просачиваясь в каждую частичку его тела. Ещё всего несколько часов. Несколько часов, и он получит возможность расслабиться. Несколько. Часов.
Он мысленно повторял свою мантру, подходя к чёрной двери. Нахмурившись, поправил положение бронзового дверного молотка и трижды постучал. Внутренне приготовился к урагану в виде миссис Хадсон.
Глупая болтовня. Вежливость и доверительность в беглых изменениях. Безрадостная улыбка на его тонких губах. Фасад. Фасад. Фасад.
Она была занята выпечкой. Мука на рукавах, немного — на блузке; в том месте, где раньше был повязан фартук, который она уже сняла, жёсткой линией остался след от сахарной пудры. Запах молока и марихуаны. Больное бедро, короткая ночь. Оттенок грусти в уголках глаз, несмотря на дружелюбное выражение лица, которое она будто по команде натянула. Розово-оранжево-зелёный. Как если бы она действительно рада была его видеть. Но, в самом деле, кто когда-либо ему радовался?
Приглашение в дом. Смена цветов. Чёрный и белый, и все оттенки серого между ними. Синий и красный. Скрип ступеней под его ногами. Семнадцать. Жёсткий ковёр, гладкий паркет. Покрыт вручную лаком. Но с миллионами отпечатков пальцев, вытравленных на веки вечные. На первом этаже воздух изменился. Ароматы. Доверительность. Несколько незнакомо. Каждый раз немного по-другому.
Слишком много людей бывает здесь. Как и в его кабинете. Но иначе. Присутствовал хорошо знакомый странный запах, переехавший сюда вместе с братом. Запах, ставший частью головоломки. Два в одном. Каждый раз чуть больше. Тем не менее все равно различимый. Симбиоз.
Далёкий. Отчуждённый. Но неизменный.
Сегодня эти двое не одни. Когда к Шерлоку приходил инспектор, они улыбались и даже находили дружеские слова в адрес друг друга. Ещё одно раскрытое преступление. Благодарность с обеих сторон. Ещё одно новшество, стирающее привычные границы. Касающееся одного. Касающееся всех.
Его брат изменился. Они настолько же отличались, насколько были похожи друг на друга. Как две стороны одной медали, которые, вращаясь, не могут встретиться. Но Майкрофт, вращаясь, попадал в шестерни, заставляя других людей двигаться согласно его воле.
Он задал брату вопрос, ради которого прибыл сюда, но наткнулся на решительный отказ, вызванный упрямством (предсказуемо). Красно-чёрно-зелёный. Майкрофт перефразировал обращение. Больше просьбы, меньше требования в голосе. Но в глазах брата он уже преступил границы приемлемого.
На искривлённых губах появились усмешка и высокомерие. Чёрными и горькими упали тяжёлые капли в лужу у его ног. Пыль в лучах солнца предстала его зрению в виде снега, играя рефлексами. Серо-сине-зелёный следил за его движениями. Увидел то, что больше никто не смог. Увидел слабость и огромное переутомление.
Никакой возможности отпустить. Никакого мгновения спокойствия. Только один момент... Один миг тишины. В большем он не нуждался. Но чем больше он этого желал, тем больше впечатлений наваливалось. Прежде всего он допустил ошибку — следовало узнать распорядок дня троих присутствующих и сохранить в памяти — теперь же он был не состоянии отфильтровать даже ничтожную деталь. Он не мог заставить прийти в сознание себя самого. Мешанина из слишком многого, слишком многого.
Его охватила дрожь. Он подошёл вплотную к собственным границам, преступил их и продвинулся ещё на многие мили, не задумываясь о потерях. Контроль выскользнул из его оцепеневших пальцев, факты осколками разлетелись по полу. Море осколков красно-чёрно-пурпурного. Которые врезались в его кожу, в его ум, заставив со стоном упасть как подкошенного, обхватив руками пульсирующую голову.
Вон отсюда! Вон! Вон! Оставьте меня, наконец, в покое!
Голоса, вопросы о причине. Зелёно-сине-оранжевый. Мягкие волны. Аромат кофе. Запах никотина, хло́пка и осени. Странно успокаивающе.
«Стресс», — сказал доктор.
«Не только», — произнёс его брат. Перенапряжение. Он это понял. Ему самому было известно подобное чувство. Его не знающий покоя ум функционировал так же, как и ум Майкрофта. Схоже. Но не одинаково. Отличие состояло в том, что, когда брату требовалось место, он порой избавлялся от информации. Раньше Майкрофт всегда считал такую способность брата слабостью, а теперь понимал, что невозможность ничего удалить — его собственный недостаток.
И вот его огромный сосуд переполнился. Майкрофт нуждался в покое, чтобы каталогизировать, отсортировать, чтобы уложить. Всё больше вводимой информации, поступая, неизбежно перегужало его систему. До сих пор он не находил это возможным, он мог поклясться, что держит все под контролем. Держал под контролем себя самого. Не падал в море из цветов, форм, звуков, захлёбываясь в нём.
У него не было спокойствия, не было полюса, опоры. Не было перерыва. Его восприятие всегда работало на полную мощность. Сохраняя, впитывая, анализируя. Желал он того или нет.
«Я не одинок, Шерлок...»
Майкрофт слышал, как они переговаривались, советовались, слышал протесты, отвращение, недоверие. В конце концов, — уступка, согласие.
Всё в неразберихе из бессмысленных слов и цветов, и осколков, впивавшихся в его нервы.
Где-то в подсознании Майкрофт отметил, что уже покинул квартиру брата, когда его усадили в его же машину. Кто-то сел рядом, рука к руке. Тепло. И зелёно-сине-оранжевый. Как солнечный свет осенью.
Дезориентированный Майкрофт погрузился в это чувство. Немного ближе к свету, немного дальше от темноты.
«Майкрофт».
Одна рука взяла его за подбородок, приподняла его голову чуть выше. Бархат в карих глазах. Окинувших взглядом. Оценивающе. Анализирующе. Шелестящая осенняя листва в голосе.
«Я помогу тебе».
Спокойствие. Ему нужно было лишь спокойствие. Сон принёс бы желаемый эффект, временно парализовал бы сознание, чтобы он смог переработать все впечатления. Слишком долго он не спал. Так сильно были взбудоражены мысли. Будто шторм в пустыне. Каждая песчинка — всех цветов, всех форм, всех оттенков.
С него сняли пиджак, словно оруженосец — броню. Порой навешивалась целая тонна ответственности и обязанностей, склонявшая его к земле. Пуговицы под воротником расстегнули, и он смог вздохнуть.
«Без влияния чувств ты сможешь сконцентрироваться на сути и найти дорогу назад, слышишь?».
Что-то легло поверх его глаз, и мир вокруг исчез, растворился в абсолютной темноте. Он застонал в раздражении. Другие органы чувств, встревожившись, попытались разобраться с ситуацией, возместить потерю. Майкрофта охватила паника, и он почувствовал падение в пустоту.
Его ладони обхватили. Чужие пальцы скрестились с его пальцами.
«Ш-ш-ш...»
Нечто легло на его запястье. Холодное и шелковистое. Оно быстро согрелось, подстроившись под температуру тела. Его погладили, проведя по руке вверх к плечу. Мягко завели одно его запястье за спину, затем — другое, так, что руки оказались скрещены. Кусок ткани, ставший таким же тёплым, как и его тело, был обернут сначала вокруг первого запястья, затем — второго, связывая их вместе. Неотделимо прижав их друг к другу. Отняв свободу движения.
Чёрно-красные шлиры заплясали перед глазами, слившись с цветами пространства, обжигавшими сетчатку. Рука легла между его лопаток, надавив мягко, но уверенно, на потерявшее подвижность тело.
«Опустись на колени», — велел голос за завесой дождя. Шумом его крови. Белые точки мелькали где-то на периферии его сознания. Его ноги повиновались сами собой. Он упал на колени, сел на пятки, радуясь тому, что больше не должен удерживать себя в вертикальном положении.
Рука спокойно прошлась по линии его плеч, потеребила воротник, соскользнула вдоль пуговиц, по грудной клетке, которая поднималась и опускалась от непривычно частого дыхания. Он был вынужден дышать через рот, чтобы донести достаточно кислорода до густой, черной крови, что текла по его венам.
Ладонь нежно провела по шее, по линии челюсти. Пальцы коснулись его губ. Обострённое восприятие в состоянии тревоги сфокусировалось на возрастающих странных ощущениях, вызванных прикосновениями. Мурашки пробежали по телу, заставив дыбом встать волоски на руках.
Спустя два удара сердца пальцы покинули кожу, прежде чем прикоснуться к ямке над его верхней губой, осторожно смазав чем-то место касания, и вновь исчезнуть. Его обонятельные рецепторы воспалились. Аромат ментола прошел через голову прямо в лоб, одновременно сделав дыхание свободнее и заблокировав восприятие любых иных запахов. Дыхание загремело в его легких.
В смеси из отчаянья и беспомощности он прислушался, пытаясь определить, что произойдёт дальше. Пытаясь компенсировать потерю других чувств. До того, как у него отняли и эту возможность — на его уши что-то опустилось и отрезало от него весь остальной мир. Внезапно голова закружилась. Отчаянный вздох — и он обмяк.
Но до того, как он соскользнул на пол, две руки обхватили его и крепко прижали к чему-то тёплому. Ему потребовался миг, чтобы осознать, что это чье-то тело.
Словно дикие звери в клетке, метались его дезориентированные чувства, пытаясь ухватиться за оставшиеся мелочи. Стук сердца, шум крови, лихорадочное дыхание. Из органов чувств осталось не заблокировано лишь осязание.
Крепкое объятие и тепло чужого тела, прижатого к его спине, затмило все остальное. Настолько необычное, но желанное чувство, на которое сейчас концентрировалось все внимание. Тело непроизвольно подчинялось.
Медленно и неторопливо его покачивали вперёд и назад. В состоянии неподвижности и плена его инстинкт запротестовал, призывая защищаться, а потом тело внезапно расслабилось, и Майкрофт прислонился к человеку позади себя. Он почувствовал, прямо-таки оттаивая, как вся невидимая тяжесть спадает с него. Руки обхватывали так крепко, что было больно. Но это было желанное ощущение, захватившее его полностью, и оно постепенно вытесняло все мысли и впечатления дня.
Разноцветные шлиры растворились, какофония в ушах умолкла. Осталось лишь эхо ударов сердца. Вся ответственность спала с него и была смыта. Легкий вздох облегчения вырвался из горла. Как долго он находился в этом состоянии, Майкрофт сказать не мог. В какой-то момент покачивание прекратилось. Захват стал мягче, свободнее. Он почувствовал, как чьи-то большие пальцы нежно погладили его плечи, будто утешая.
Очень медленно его сознание выплвало из неизвестности, в которой спаслось. Майкрофт ощутил, что руки были стянуты, что поверх глаз — повязка, а каждый звук поглощался наушниками. Под носом кожа была измазана ментолом, до сих пор немного раздражавшим. Он понял, что даже не знал сидевшего рядом, и где он вообще находится. Но на данный момент ему было совершенно всё равно. От этой близости ему было невыразимо хорошо, и он не хотел, чтобы его отпускали.
«Ты снова здесь?» — мягко спросил голос, когда с него были сняты наушники. Он, разумеется, узнал говорившего. Кивнул. Сильные руки подхватили его, помогли правильно сесть. Его галстук, которым были стянуты запястья, был развязан. С опустошённой головой он потёр на них слегка покрасневшие места. Узел повязки, закрывавшей глаза Майкрофта, был распутан. Ткань скользнула по его лицу, упала на плечи. Теплая улыбка поприветствовала его.
— Спасибо... Грегори... — Сказал он робко и неуверенно. Медленно поднялись на поверхность сомнения о том, что всё это могло означать, и какие последствия мог повлечь такой эпизод.
— Я рад, что получилось. Ты нас очень напугал. Вот, — детектив-инспектор протянул ему платок, чтобы Майкрофт смог стереть гель, заглушающий обоняние. Это помогло лишь немного — против резкого запаха и прохлады на коже, но, по крайней мере, Майкрофт вновь мог ощущать другие нюансы.
— Откуда... откуда вы знали?.. — спросил Майкрофт, всё ещё несколько дезориентированный. Грег легонько покачал головой и сел напротив него, скрестив ноги.
— Я уже читал кое-что о сенсорной депривации. Когда Шерлок мне объяснил, что твои чувства перенапряжены, мне пришла идея попробовать это с тобой... Конечно, мы должны были обговорить всё заранее, в конце концов, никто не связывает кого-либо без спроса... Но я хотя бы... Ну да, у меня было немного опыта в этой сфере, и я знал, что именно делаю.
Грег озорно подмигнул.
— И, думаю, мы можем обойтись без церемоний... — Он схватил руку Майкрофта, встал сам и помог подняться ему на ноги, потянув на себя. Майкрофт встал пошатываясь, пытаясь пересилить легкое головокружение и поймать равновесие.
— Для меня ещё никто не делал такого... — едва слышно ответил Майкрофт и отвёл взгляд. Грег тихо засмеялся.
— Необычная ситуация, я бы сказал... Но мне очень интересно, что происходит в твоей голове... Не хотел бы ты мне объяснить это подробнее за чашечкой кофе?
Майкрофт смущённо кивнул. Его голова снова была ясной. Захватывающе. Все фрагментарные мысли и ощущения были минимально отодвинуты. Они не пропадут, понимал он, и, если быть честным, ему этого и не хотелось. Но такая потеря контроля над собой была для него совершенно новым, тревожным опытом. Он вполне осознавал, что ему повезло наткнуться на кого-то, кто знал, как вытащить его из этого водоворота.
Они ещё долго говорили этим вечером. О том, как Майкрофт обычно воспринимал мир, как тот запечатлялся у него в голове, как он всё это сохранял, хотелось ему того или нет. Что Шерлок функционировал похоже, но одновременно совсем иначе.
Когда уже давно стемнело, их пути, наконец, разошлись. Грег взял с Майкрофта обещание обратиться к нему, если тот снова почувствует себя перегруженным и пожелает воспользоваться правом получить его, Грега, помощь. Странное предложение... Однако Майкрофт был счастлив знать, что там снаружи у него появился некто, на кого можно опереться, если его снова начнет уносить течением.
-------------------------------
* Шлир — участок массива земли, отличающийся по структуре и составу от слагающих массив других пород и имеющий с последними постепенные переходы.
** Андреа — Антея. kirincalls.tumblr.com/post/122050697795/pervers...
@темы: слэш, перевод, Майкрофт Холмс, Sherlock BBC, Грег Лестрейд